МОНАХ АВЕЛЬ

Русский Нострадамус
День смерти Императрицы Екатерины II был назван им с удивительной точностью за год до ее кончины. Заговор против ее сына и трагические последствия, к которым он приведет, были им предсказаны лично Императору Павлу I, столь же точно еще за четыре года до цареубийства.

Ему было дано предвидеть сожжение Москвы во время наполеоновского нашествия, причем точное время, когда это грозное событие произойдет, он указал за десять лет до пожара в Кремле. Он предупреждал о восстании декабристов за восемь лет до выступления на Сенатской площади. Возможно, что он предупредил Николая I о поражении России в Крымской войне. Имена, порядок очередности и характер правления русских царей, начиная с Павла I, были открыты ему.

Еще в начале XIX века он предрек Первую мировую войну, использование воюющими сторонами самолетов и подводных лодок. А, главное, конец царствования дома Романовых, падение самодержавия и безбожное иго на Руси были ведомы ему, простому русскому черноризцу.

У всех этих предсказаний - один и тот же автор: монах Авель, прозванный прорицателем (день памяти 29 ноября по старому стилю), в миру крестьянин Василий Васильев.

В первом томе энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона о нем написано так: "Авель - монах-предсказатель, родился в 1757 году. Происхождения крестьянского. За свои предсказания дней и часов смерти Екатерины II и Павла I, нашествия французов и сожжения Москвы многократно попадал в тюрьмы, а всего провел в заключении около 20 лет. По приказанию Императора Николая I Авель был заточен в Спасо-Ефимьевский монастырь, где и умер в 1841 году".

Так что мы знаем об этом удивительном и страшном человеке? Монах Авель родился в селе Акулове, Тульской области, Алексинского уезда. Родители его были крепостные крестьяне Д.Л. Нарышкина. На двадцатом году от роду Авель начал странствовать и ходил по Руси девять лет, исходив ее вдоль и поперек.

Осенью 1875 года Авель поселился в Валаамском Спасо-Преображенском монастыре, при игумене Назарии. Там, как говорит Авель в своих записках, "свыше велено ему сказывать и проповедывать тайны Божии и судьбы Его".

После этого он оставил остров Валаам и перешел в Николаевский Бабаевский монастырь, в котором составил и написал первую из созданных им "зело престрашных", пророческих книг (всего таких книг было три, но, к сожалению, все они бесследно исчезли в XIX веке). В ней Авель предсказывал кончину Императрицы Екатерины II, за что немедленно был вытребован в Петербург.

Обер-прокурор Правительствующего Синода генерал А.Н. Самойлов увидел в книге недопустимую крамолу и трижды ударил инока по лица, вопрошая: "Како ты, злая глава, смел писать такие титлы на земного бога?". Смиренно опустив глаза долу, прорицатель ответил: "Меня научил писать сию книгу Тот, Кто сотворил небо и землю, и вся иже в них. Тот кто повелел мне и все секреты оставлять:"

Дело разбиралось в Тайной экспедиции следователем Александром Макаровым, его результаты легли на стол Императрице. По одной версии Екатерина II не захотела встречаться с предсказателем, по другой - беседа все-таки имела место. Царица, услышавшая год и месяц своей смерти, впала в истерику и велела отправить монаха в каземат Петропавловской крепости. 9 марта 1796 года "опасного государственного преступника" определили в секретную камеру № 22 на пожизненное заключение.

Предсказание скоро сбылось. 5 ноября Императрицу поразил удар, и она скончалась на следующий день, в полном соответствии, как утверждали современники, с предсказанием Авеля. Император Павел Петрович, расположенный ко всему таинственному, тем более, к пророчеству такой силы и точности, вскоре захотел видеть прорицателя в рясе. Желание монарха было исполнено. Он беседовал с Авелем наедине, после чего освободил из заточения и предоставил ему полную свободу жить, где он захочет.

Возвратясь на Бабайки, Авель проводил большую часть времени в Костроме, где пользовался общим уважением. Многие люди разного звания обращались к нему, желая знать свое будущее, но Авель оставлял их любопытство неудовлетворенным. Как здесь, так и после, будучи в других местах, он всегда отвечал, что не одарен прозорливостью и не может предсказать ничего, кроме указанного ему свыше.

За обедом у Костромского губернатора Думпа Авель предсказал время и подробности кончины Императора Павла I (согласно другому источнику дело было в 1796 году, и речь шла о Екатерине II). Царский наместник пришел в ужас и принял незамедлительные меры, чтобы "пресечь крамолу". Заключенный в Шлисельбургскую крепость, прорицатель скоро был выпущен на свободу с прежними правами. Опять же по другой версии он находился в заключении до смерти Императора от "апоплексического удара", нанесенного табакеркой.

В крепости его навестил митрополит Амвросий, пытавшийся, видимо, расшифровать содержание второй книги. Позже в своем отчете обер-прокурору Святейшего Синода он сообщал: "Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение Ваше при сем прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашел, кроме открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть".

Вполне возможно, что Авель нарушил обет о неразглашении тайны своих пророчеств, данный им Государю, и по этой причине был изолирован от общества, которое он невольно соблазнял своими речами.

Вошедший на престол Император Александр I выслал Авеля в Соловецкий монастырь. Здесь, на уединенном и диком острове в Белом море, этот неустрашимый черноризец, которого не сломили тяготы и лишения, "составил еще третью зело престрашную книгу: в ней же написано, как будет Москва взята и в который год". Было это предсказано на рубеже 1803 года, когда еще ничто не предвещало нашествия "Объединенной Европы".

Книга дошла до Императора, который, ознакомившись с предсказанием, счел его истинным сумасбродством и повелел: "Монаха Авеля абие заключить в Соловецкую тюрьму, и быть ему там дотоле, когда будут его пророчества сомою вещию".

Находясь в заключении, он претерпел много лишений и невзгод, едва не умер от голоду. Из узилища ему удалось выйти, пользуясь покровительством обер-прокурора и министра духовных дел князя А.Н. Голицына, но это произошло только после того, как сказанное им в точности исполнилось. Наполеон и пылающая Москва полностью реабилитировали прозорливца. "Если он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить", - говорилось в послании князя Голицына на имя настоятеля монастыря, датированного летом 1812 годом.

На Соловки это письмо пришло 1 октября. Получив его, настоятель не на шутку переполошился. Он справедливо опасался, что Авель, бывший свидетелем творимых в монастыре преступлений (воровство, издевательства над заключенными), сообщит о них Государю. Поэтому он отослал князю Голицыну письмо, в котором сообщал о нездоровье отца Авеля, хотя тот был здоров.

Получив такой лукавый ответ, Александр I (а именно он, как сообщают источники, вспомнил о предсказании и повелел князю Голицыну отписать на Соловки), издал именной указ Святейшему Синоду. В этом указе предписывалось "непременно Авеля выпустить из Соловецкого монастыря и дать ему паспорт во все российские города и монастыри; при том же, чтобы он всем был доволен, платьем и деньгами".

В Санкт-Петербурге князь Голицын долго беседовал с "вещим иноком" наедине, смиренно вопрошая "вся от начала веков и до конца". После этой беседы Авеля оставили в покое, но разговор с царским сановником надолго отбил у него охоту сообщать людям "тайны Божии".

После того Авель переходил из монастыря в монастырь, скитаясь по разным местам России, но чаще проживал в Москве и Московской губернии. Здесь он подал прошение о принятии его Серпуховской Высоцкий монастырь, куда и поступил 24 октября 1823 года. Вскоре москвичи начали шепотом пересказывать друг другу новое предсказание Авеля о скорой кончине Императора Александра I и восшествии на престол его брата, Николая Павловича, о бунте 14 декабря. На этот раз пророчества "вещего инока" остались без административных последствий.

Весной 1826 года он был в Москве. Готовилась коронация Николая I. Графиня А.П. Каменская спросила таинственного черноризца: будет ли коронация, и как скоро. Будучи одной из старших статс-дам и вдовой фельдмаршала, она, вероятно, надеялась получить орден Св. Екатерины 1-й степени. Прозорливый Авель отвечал ей: "Не придется вам радоваться коронации". Эти слова разнеслись по Москве, и многие объясняли их в том смысле, что-де коронации вовсе не будет.

Однако значение этих слов было совсем иное: графиня Каменская подверглась гневу Государя за то, что в одном ее имении крестьяне вышли из повиновения, возмущенные жестокостью управителя, и графине воспрещен был приезд на коронацию.

Что касается самого прорицателя, то он, предчувствуя, что толки о коронации будут иметь опасные для него последствия, в июне 1826 года (или несколько ранее) скрылся из Высоцкого монастыря. По оставленным двум письмам его выяснилось, что беглец находится в Тульской губернии, близ соломенных заводов, в деревне Акуловке. По повелению Императора Николая I, Авель был взят под стражу и отправлен в арестантское отделение суздальского Спасо-Ефимьевского монастыря.

Существует предположение, что за время, которое Авель находился в Высоцком монастыре, он написал еще одну "зело престрашную" книгу и, по своему обыкновению, отослал Государю для ознакомления. Эту гипотезу более ста лет назад высказал сотрудник журнала "Ребус", некто Сербов, в своем докладе о монахе Авеле на первом Всероссийском съезде спиритуалистов. Так о чем же мог предупредить Императора Николая I прозорливый черноризец? Наверное, неудачная Крымская кампания и преждевременная смерть были предсказаны царю. Информация такого рода являлась, несомненно, страшной государственной тайной, не подлежащей разглашению. Отправив Авеля в тюрьму "для смирения", Государь отныне мог быть спокоен: тайна грядущего была надежно спрятана вместе с ее носителем. Однако еще раз повторюсь, что это не более чем предположение.

Так оборвались скитания и прорицания этого удивительного человека. В тесной арестантской камере закончилось "житие и страдание" монаха Авеля. Произошло это скорбное событие в январе или феврале 1841 года (по другой версии - 29 ноября 1841 года) после продолжительной и тяжелой болезни. Напутствованный святыми таинствами, "русский Нострадамус" был погребен за алтарем арестантской церкви Св. Николая. Кстати, он предсказал дату своей смерти с точностью до месяца.

"Жизнь его прошла в скорбях и теснотах, гонениях и бедах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах и в тяжких испытаниях:", - говорится в "Житии и страдании отца Авеля", изданных в 1875 году.

Изучая эпоху Императора Павла I, и все, что с ней было связано, П.Н. Шабельский-Борк не мог, естественно, обойти стороной и встречу Авеля с Государем. Но что в действительности сообщил он Павлу Петровичу? Насколько рассказ "Вещий Инок" соответствует исторической правде или, напротив, является художественным вымыслом?

В работе А.Д. Хмелевского этой теме посвящены такие строки: "Императору Павлу Петровичу монах-прозорливец Авель сделал предсказание о судьбах Державы Российской, включительно до правнука его, каковым и является Император Николай II. Это пророческое предсказание было вложено в конверт с наложением личной печати Императора Павла I с его собственноручной надписью: "Вскрыть Потомку Нашему в столетний день моей кончины". Все государи знали об этом, но никто не дерзнул нарушить воли предка. 11 марта 1901 года, когда исполнилось 100 лет согласно завещанию, Император Николай II с министром двора и лицами свиты прибыл в Гатчинский дворец и, после панихиды по Императору Павлу, вскрыл пакет, откуда узнал свою тернистую судьбу. Об этом пишущий эти строки знал еще в 1905 году!.."

По воспоминаниям М.Ф. Герингер, обер-камерфрау Императрицы Александры Федоровны, предсказания Авеля достаточно долго хранились в специальном тайнике в гатчинском дворце, пока не были явлены 12 марта 1901 года взору Императора Николая II. Чтение этого волнующего документа произвело на него удручающее впечатление, он "стал задумчив и печален".

Нам, живущим в смутное время, пророчество монаха Авеля дает еще одно свидетельство о конце безбожного ига и возрождении России. Значит, страдания, которые выпали на долю "вещего инока", были напрасны. Спустя почти двести лет мы слышим его слова, сказанные Императору Павлу I. В более поздней, расширенной редакции "Вещего инока" П.Н. Шабельский-Борк описывает этот так:

"И восстанет в изгнании из Дома твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа своего. Сей будет избранник Божий, и на Главе Его благословение. Он будет един и всем понятен, Его учует само сердце Русское. Облик Его будет Державен и Светел, и никтоже речет: "Царь здесь или там, но: "Это Он". Воля народная покорится милости Божией, и Он Сам подтвердит Свое призвание: Имя его троекратно суждено Истории российской. Два Тезоименитых уже были на Престоле, но не Царском. Он же воссядет на Царский, как Третий. В нем спасение и счастье державы российской. Пути бы иные сызнова были на русское горе:

И чуть слышно, будто боясь, что тайну подслушают стены Дворца, Авель нарек имя. Страха ради темной силы, имя сие да пребудет сокрыто во времени:"

Узнаем ли мы при жизни нашего поколения это имя?..

Иван Ребров
http://www.specnaz.ru/archive/03.2000/14.htm

Вещий Авель
В зале был разлит мягкий свет. В лучах догоравшего заката, казалось, ожили библейские мотивы на расшитых золотом и серебром гобеленах. Великолепный паркет Гварнеги блестел своими изящными линиями. Вокруг царила тишина и торжественность.

Пристальный взор Императора Павла Петровича встретился с кроткими глазами стоявшего пред ним монаха Авеля. В них, как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада.

Императору стразу полюбился этот, весь овеянный смирением, постом и молитвой, загадочный инок. О прозорливости его уже давно шла широкая молва. К его келии в Александро-Невской лавре шел и простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения и пророческого совета. Ведомо было Императору Павлу Петровичу и то, что Авель точно предрек день кончины его Августейшей Родительницы, ныне в Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны. И вчерашнего дня, когда речь зашла о вещем Авеле, Его Величество повелеть соизволил завтра же нарочито доставить его в Гатчинский дворец, в коем имел пребывание Двор.

Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он имел постриг, и в каких монастырях был.

- Честной Отец! - промолвил Император. - О тебе говорят, да и я сам вижу, что на тебе явно почитает благодать Божия. Что скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми очами о Роде моем во мгле веков и о Державе российской? Назови поименно преемников моих на Престоле российском, предреки их судьбу.

- Эх, Батюшка-Царь! - покачал головой Авель. - Почто себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твое, и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В Страстную Субботу погребут тебя: Они же, злодеи сии, стремясь оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным, будут поносить добрую память твою: Но народ русский правдивой душой своей поймет и оценит тебя и к гробнице твоей понесет скорби свои, прося твоего заступничества и умягчения сердец неправедных и жестоких. Число лет твоих подобно счету букв изречения на фронтоне твоего замка, в коем воистину обетование и о Царственном Доме твоем: "Дому сему подобает твердыня Господня в долготу дней":

- О сем ты прав, - изрек Император Павел Петрович. - Девиз сей получил я в особом откровении, совместно с повелением воздвигнуть Собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне воздвигнут Михайловский замок. Вождю небесных сил посвятил я и замок, и церковь...

- Зрю в нем преждевременную гробницу твою, Благоверный государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не будет. О судьбе же державы российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще - жидовском.

(В некоторых перепечатках этого повествования, появившихся в России после 1991 года, упоминается о несколько иных "трех лютых игах" - татарском, польском и безбожном - Ред.).

- Что? Святая Русь под игом жидовским? Не будет сему во веки! - гневно нахмурился Император Павел Петрович. - Пусто болтаешь, черноризец:

- А где татары, Выше Императорское Величество? Где поляки? И с игом жидовским то же будет. О том не печалься, батюшка-Царь: христоубийцы понесут свое:

- Что ждет преемника моего, Царевича Александра?

- Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы и праведным будет в очах Божиих:

- А кто наследует Императору Александру?

- Сын твой Николай:

- Как? У Александра не будет сына? Тогда царевич Константин:

- Константин царствовать не восхочет, помятую судьбу твою: Начало же царствования сына твоего Николая бунтом вольтерьянским зачнется, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для России, кабы не благодать Божия, Россию прикрывающая. Через сто лет после того оскудеет Дом пресвятой Богородицы, в мерзость запустения Держава Российская обратится.

-После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?

- Внук твой, Александр Вторый, Царем-освободителем преднареченный. твой замысел исполнит - крестьян освободит, а потом турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного, в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения своего запечатлеет он кровью царственною:

- Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?

- Нет еще. Царю-Освободителю наследует Царь-Миротворец, сын его, а твой правнук, Александр Третий. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет он.

- Кому передаст он наследие царское?

- Николаю Второму - Святому Царю, Иову Многострадальному подобному.

На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда сын Божий. Война будет, великая война, мировая: По воздуху люди, как птицы летать будут, под водою, как рыбы плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власть, и наступит воистину казнь египетская:

Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал:

- А потом будет жид скорпионом бичевать землю русскую, грабить Святыни ее, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от святого Царя (:).

В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в диске света пророчество его вставало в непреложной истине. Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его, устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие царские переживания.

- Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей Россией лет через сто. Прадед мой, Петр Великий, о судьбе моей рек то же, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне о потомке моем Николае Втором предварить его, дабы пред ним открылась Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и долготерпения своего:

Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою, изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец, положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей державы.

И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:

"Вскрыть Потомку Нашему в столетний день моей кончины".

11 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, государь император Николай Александрович в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.

Умилительна была панихида. Петропавловский собор был полон молящихся. Не только сверкало здесь шитье мундиров, присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла Петровича была вся в свечах и живых цветах. Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание вещего Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец неправедных и жестоких.

Государь Император вскрыл ларец и несколько раз прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал своею терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова Многострадального. Знал, как много придется ему вынести на своих державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот проклятый черный год, когда он будет обманут, предан и оставлен всеми:

Париж. 1931 год.

("Хлеб небесный". Харбин. 1931. № 5. С. 28-30). Старый Кирибъй

http://www.specnaz.ru/archive/03.2000/index.htm